Поэма парменида о природе анализ. Парменид и его поэма о бытии. Мыслитель Парменид: философия бытия
(Парменид (конец VII-VI в. до н.э.) - философ и политический
деятель, центральная фигура Элейской школы. Он родился в
знатной семье и провел молодость в забавах и роскоши, а когда
пресыщение удовольствиями подсказало ему о ничтожестве наслаждений,
он стал созерцать ясный лик истины в тишине сладкого
учения. Он принимал активное участие в политических
делах родного города. Парменид был признан своими согражданами
одним из мудрых политических руководителей Элей. По утверждению
Плутарха, Парменид же свое собственное отечество
привел в порядок отличнейшими законами, так что власти ежегодно
заставляли граждан давать клятву оставаться верными законам
Парменида.)-краткая биография
Как было принято тогда, Парменид написал поэму О природе
Где образно представлен путь познания в виде аллегорического
описания путешествия юноши к богине, открывающей ему истину.
В первых же стихах поэмы Парменид провозглашает главенствующую
роль разума в познании и подсобную роль чувств.
Он разграничивает (вслед за Ксепофаном) истину, основанную на
рациональном познании, и мнение, основанное на чувственных
восприятиях, которые знакомят нас лишь с видимостью вещей,
но не дают знания их истинной сущности. Философию он разделил
на философию истины и философию мнения, назвав критерием
истины разум, в чувствах же, говорил он, точности нет: не доверяйте
чувственным восприятиям, не вращайте бесцельно глазами,
не слушайте ушами, в которых раздается только шум, и не болтайте
праздно языком, но разумом исследуйте высказанные доказательства.
Центральной идеей Парменида является бытие, соотношение
мышления и бытия. Мышление всегда относится к чему-то, ибо
без сущего, о котором оно высказывается, мы не найдем мысли.
Попробуйте помыслить ни о чем! И вы убедитесь, что это невозможно.
Ничего нет и ничего не будет, кроме сущего, да и нет
сущего, где было бы пусто от сущего. Бытие не возникло: оно
непреходяще. Гениальна идея Парменида о том, что нет и не
может быть пустого пространства и времени вне изменяющегося
бытия. Сущее Парменид считал лишенным изменчивости и
многообразия. Парменид тем самым создал непроходимую пропасть
между миром, как он дан нам в восприятии, полным движения,
и миром единого и неподвижного бытия, открывающегося
мышлению.
Возникла драматическая ситуация в развитии познания:
одни расплавляли мир в потоке воды и полыхании огня,
а другие как бы кристаллизовали его в неподвижном камне.
Ценна такая идея Парменида: только бытие есть, небытия нет.
Лишь у пустоголового племени бытие и небытие признаются
тождественными. Небытие невозможно ни познать, ни высказать:
мыслимо только сущее. Нельзя отыскать мысль без бытия:
мысль без бытия - ничто.
Нужно отметить глубокую мудрость этой идеи. И в самом
деле: попробуйте помыслить то, чего нет, т.е. небытие. У вас ничего
не получится. Ваша мысль будет метаться в поисках небытия,
при этом каждый раз как бы хватая нечто сущее. Небытие
не доступно ни чувствам, ни мыслям. Тут у Парменида выявляется
исключительно глубокая идея о предметной отнесенности
мысли; эта фундаментальная идея остается непоколебимой в
веках. Любопытна мысль Парменида, считавшего, что Вселенная
не имеет недостатков. Характеризуя сущее в его цельности, он
говорит: сущее не может быть ни чуточку больше, ни чуточку
меньше. Стало быть, нет и пустого пространства: все наполняется
бытием. Эта мысль полностью верна -в духе А. Эйнштейна.
Особо подчеркнем, что Парменид увязывал духовный мир человека
с такими детерминантами, как положение человека и уровень
его телесной организации: высшая степень организации дает
и высшую степень мышления. А телесность и духовность совпадают
в мироздании в Боге.
Кратко: Парменид из Элеи (ок. 540 до н. э. или 520 до н. э. - ок. 450 до н. э.) - древнегреческий философ и политический деятель. Свои взгляды выразил в поэме «О природе». Занимался вопросами бытия и познания. Разделил истину и субъективное мнение.
Доказывал, что существует только вечное и неизменное Бытие, тождественное мысли. Основные его тезисы таковы:
Помимо Бытия нет ничего. Также и мышление есть Бытие, ибо нельзя мыслить ни о чём. Бытие никем и ничем не порождено, иначе пришлось бы признать, что оно произошло из Небытия, но Небытия нет. Бытие не подвержено порче и гибели, иначе оно превратилось бы в Небытие, но Небытия не существует. У Бытия нет ни прошлого, ни будущего. Бытие есть чистое настоящее. Оно неподвижно, однородно, совершенно и ограниченно, имеет форму шара. Учитель Зенона Элейского.
Тезис. «Бытие есть, а небытия - нет».
Небытия нет, так как про него нельзя мыслить, так как такая мысль была бы противоречива, так как это сводилось бы к: «есть то, чего нет».
Бытие одно, и не может быть 2 и более бытий. Иначе они должны были бы быть отграничены друг от друга - небытием, его нет. Бытие сплошно (едино), то есть не имеет частей. Если имеет части, значит части отграничены друг от друга Небытием. Его - нет. Если нет частей и если бытие одно, то нет движения и нет множественности в мире. В противном случае, одно Бытие должно двигаться относительно другого. Так как не существует движения и множественности и Бытие одно, то нет ни возникновения, ни уничтожения. Так при возникновении (уничтожении) должно быть Небытие. Если нет движения, возникновения, уничтожения, то и времени не существует. Так как Время должно быть отнесено к какому-то процессу. Бытие лежит (покоится), оно пребывает в вечности, а не во времени.
Парменид: «Бытие есть, а небытия - нет»
Один из основателей Элейской школы - Парменид (ок. 540/520 - ок. 450 до н.э.), автор философской поэмы «О природе», от которой до нас дошли довольно большие фрагменты. Источники свидетельствуют, что он был учеником Анаксимандра, был знатного рода и богат. Его преемниками в свою очередь считаются философ и врач Эмпедокл и Зенон Элейский. Дожил Парменид до глубокой старости. Испытал влияние идей Ксенофана, возможно, был знаком с учением Гераклита. Многие исследователи считают философские взгляды Парменида реакцией на учение Гераклита о всеобщем изменении и противоречивости сущего.
Парменид
Первым среди древнегреческих философов Парменид стал оперировать понятиями максимальной общности, говоря о бытии, сущем, небытии, несущем. Он стремился доказать, что бытие существует, а небытие не существует, а следовательно, не может существовать и пустота.
Во вступлении к поэме «О природе» Парменид изображает свое путешествие из царства ночи к свету на колеснице, управляемой солнечными девами, а свое учение преподносит как откровение, полученное от Богини. Однако содержание поэмы резко контрастирует мифологическому оформлению: поэма представляет собой попытку в категориях представить противоречивый движущийся мир.
Парменид предлагает тождество сущего и мыслимого.
Бытие для него едино и неподвижно, а всякая множественность и движение - противоречивы, а значит, и невозможны. Он был убежден, что только разум дает истинное знание.
Парменид предложил космогоническую теорию: Земля - шар и находится в центре мира, Мыслитель разделил Землю на климатические зоны, установил, что утренняя и вечерняя звезда являются на самом деле одной и той же планетой - Венерой.
Платон написал диалог «Парменид», или «Об идеях», где он воспроизвел беседу, которую вели 65-летний Парменид, 40-летний Зенон, 20-летний Сократ и юноша Аристотель. И хотя это сочинение наиболее трудное для понимания из всех сочинений Платона, оно дает исследователям Парменида довольно четкие представления о его философских взглядах. Так, в работе Платона анализируются тезисы и антитезисы четырех антиномий (затруднений), которые решают философы, в том числе Парменид. Для Парменида (как и для всех элейцев) чувства с разумом «не согласуются», противоречат, когда предметом познания становится движение тела.
Утверждения Парменида
Помимо бытия ничего нет. Также и мышление есть Бытие, ибо нельзя мыслить ни о чем.
Бытие сплошно (едино), то есть не имеет частей.
Если имеет части, значит, части отграничены друг от друга небытием. Его - нет.
Бытие лежит (покоится), оно пребывает в вечности, а не во времени.
«О природе. Пролог»
Философское учение изложено Парменидом в сочинении «О природе», написанном стихами. По содержанию оно делится на «Пролог» и две другие части: от первой сохранилось приблизительно девять десятых, от второй - одна десятая.
В «Прологе» рассказывается о фантастической поездке юного Парменида к богине справедливости, правосудия и возмездия Дике, в уста которой философ вкладывает свои мысли. Путь к богине описан в образах: карета, запряженная "мудрыми конями", в которой по всей Вселенной летит на встречу с богиней Парменид; управляющие ею Девы Солнца; Ворота путей Дня и Ночи; Правда, стерегущая двойные ключи от этих ворот. И, наконец, сама Дике. Она приветствует юношу, берет его за правую руку и начинает говорить.
«О природе. Путь Истины»
В первой части поэмы - "Путь Истины" - богиня раскрывает Пармениду учение об истинном и умопостигаемом бытие, которое чуждо большинству смертных. Здесь ставятся две важнейшие философские проблемы: вопрос об отношении бытия и небытия и вопрос об отношении бытия и мышления, которые могут быть решены только разумом.
Уже в начале этой части поэмы появляется дилемма, на которой строится вся философия Парменида: есть - не есть. Есть - это то, что не может не быть, это бытие. Не есть - это, наоборот, то, что не может быть, т.е. небытие.
И здесь впервые в античной философии Парменид приводит логические доказательства в пользу своего мнения, так как до него философы либо высказывали истины, либо опирались на аналогии и метафоры. Например, главное доказательство несуществования небытия в том, что его невозможно познать, невозможно выразить в слове. Небытие - немыслимо, невыразимо, следовательно оно не может существовать. Более того, сама мысль о небытие является доказательством того, что небытие не существует. Мысль о небытие предполагает существование данного небытия, так как иначе не о чем было бы мыслить. Значит небытие существует. Но если небытие существует, то оно в таком случае является бытием. Следовательно, сама мысль о существовании небытия доказывает как раз обратное - то, что небытие не существует («Можно лишь то говорить и мыслить, что есть: бытие ведь есть, а ничто не есть»). Существует же лишь только то, что мыслимо и выразимо в словах, т.е. бытие («что "есть" и "не быть никак невозможно": это - путь убежденья, которое Истине спутник»).
Однако на пути истины разум ждут «западни», попав в которые, он никогда не придет к истине. Первая «западня» состоит в допущении существования небытия («не есть» и «не быть должно неизбежно»). Вторая «западня» говорит о том, что бытие и небытие тождественны и нетождественны. Здесь допускается как и существования небытия (первая «западня»), так и отождествление его с бытием, а затем отрицание этого тождества:
«Прежде тебя от сего отвращаю пути изысканья,
А затем от того, где люди, лишенные знанья,
Бродят о двух головах. Беспомощность жалкая правит
В их груди заплутавшим умом, а они в изумленьи
Мечутся, глухи и слепы равно, невнятные толпы,
Коими "быть и не быть" одним признаются и тем же
И не тем же, но все идет на попятную тотчас».
В этих строках Парменид говорит о том, что одна голова не может вместить два взаимоисключающих тезиса. Невозможно мыслить о том, что бытие и небытие тождественны и нетождественны одновременно, также как нельзя думать о существовании небытия, так как это означало бы его равенство бытию. Таким образом, Парменид подошел к закону запрещения противоречия - главному закону мышления.
Этим двум «западням» - ложным тезисам - Парменид противопоставляет свою точку зрения, то есть убеждение в том, что есть бытие, а бытия нет вовсе, - убеждение, которое поможет не ошибиться на пути истины. Доказывая тезис о существовании бытия через отрицания существования небытия, Парменид обращается к вопросу о бытии и мышлении. Философ признает существующим лишь то, что можно осмыслить и выразить в словах. Богиня Дике говорит: «... Ибо мыслить - то же, что быть...». В этой фразе Парменид формулирует идею совпадения, тождества бытия и мышления. Более того, самое главное доказательство существования бытия и состоит в том, что его можно осмыслить. Однако Парменид ошибочно связал предмет чувства (вещь) и предмет мысли, ведь из этого следует, что критерием бытия является его мыслимость. Философ был прав, когда говорил, что подлинно существует лишь то, что может быть предметом мысли (так как в чувственном восприятии много кажущегося), но ошибался, думая о том, что все мыслимое существует.
Те кобылицы, что носят меня, куда дух пожелает,
Были со мной и меня увлекали на путь многовещий
Той Богини, что всюду ведет приобщенного к знанью.
Мчался я этим путем, искушенные лошади в беге
Крепко держали ярмо, а девы казали дорогу.
Ось, накаляясь в ступице, свистела, подобно свирели,
Ибо стремили ее, вихревым вращаясь вращеньем,
Два колеса с двух сторон, а дочери светлого Солнца,
Бросивши за собой чертоги сумрачной Ночи,
10 К свету меня торопили, откинув с голов покрывала.
Там восстали Врата меж стезею ночной и дневною -
Притолока в выси и порог из твердого камня,
А между ними эфирный проем и огромные створы;
Держит от них двойные ключи казнящая Правда,
К ней-то ласкательно речь обратили сопутные девы
И умолили искусной мольбой поспешить перед ними
Сдвинуть с ворот железный засов. Зазияло безмерным
Зевом разъятие створ, повернулись медные стержни
В гнездах, один за другим, утвержденные справа и слева
20 Скрепами и острием; и меж них на широкий и торный
Девы направили путь моих лошадей с колесницей.
И благосклонно Богиня меня приняла, и рукою
Правую руку взяла, и вещала ко мне, и сказала:
«Юноша, спутник бессмертных возниц, под чьею охраной
Лошади эти тебя домчали до наших чертогов,
Радуйся! ибо не злая судьбина тебе указала
Странствовать этим путем, столь дальним от троп человечьих,
А указали Правда и Суд. Познай же как должно
И кругловидную Истину с сердцем незыбким, и вместе -
30 Мнения смертного люда, которым нет истинной веры;
Нужно, однако, и то изучить, как мнимости эти,
Все проникая насквозь, убедительны виделись людям.
Слово тебе изреку - склони же внимание слуха! -
Слово о том, какие пути предлежат разысканью.
Первый тебе указует: «Есть!» и «Не-быть - невозможно!»
Это - путь Убежденья, оно же вслед Истине правит.
Путь же второй указует: «Не есть!», «Не-быть - непременность!»
Этот путь - так я говорю - уводит в незнанье,
Ибо тебе ни уведать того, что не есть, невозможно,
Ни об этом сказать.
МИР ИСТИНЫ
…мыслить и быть - не одно ли и то же?
Взглянь на то, что не рядом, но что на уме неотрывно, -
Ибо уму не рассечь сопричастности Бытного с Бытным.
Ни рассеяв его целиком во всяком порядке,
Ни воедино собрав.
…одно мне и то же -
Здесь начать или там: все равно ворочусь я обратно.
Быть тому, чтоб сказать и помыслить Бытное. Ибо
Есть лишь «Быть», а Ничто - не есть: раздумай об этом!
Ибо я возбраняю тебе первый путь разыскания,
Но возбраняю и тот, по которому бродят невежды,
Люди о двух головах, в чьем сердце беспомощность правит
Праздно бредущим умом. Глухие они и слепые
Мечутся, ошеломясь, неспособное племя к сужденью,
Те, кому быть и не быть, - одно и то же и вместе
Не одно и то же: всему у них путь есть попятный.
Ибо ничем нельзя убедить, что Не-бытное может
Быть. Воздержи свою мысль от этой дороги исканий:
Пусть тебя на нее не толкнет бывалая свычностъ,
Чтобы лелеять невидящий глаз, полнозвонное ухо,
Праздный язык. Будь лишь разум судьей многоспорному слову,
Произреченному мной!
На этом пути остается
Только то, что Есть. На этом пути перед нами
Много примет у него: оно нерожденно, несмертно,
Цельно, единородно, недвижно, полнопредельно,
Не было и не будет, но есть, но ныне, но вкупе,
Слитно, едино.
Какое ему ты приищешь начало?
Как и откуда ему возрасти? Из Небытного Бытным
Я не дозволю его ни сказать, ни подумать: ни сказа
Нет, ни думы о том, что не есть. И какая потреба
10 Из ничего повелит ему стать - иль раньше, иль позже?
Нет: или только быть, или только не быть ему должно.
Точно так же из Бытного стать чему-то иному
Мощь Убежденья не даст. Оттого-то в крепчайших оковах
Держит Правда ее, ни в рожденье, ни в смерть не пуская.
Стало быть, нам осталось одно измыслить решенье:
Есть иль не Есть? Но нами уже решено неизбежно
Бросить неистинный путь, недоступный ни думе, ни сказу,
И на другой восступить путь, сущий и истинно сущий.
Как же Бытному в будущем стать? Как в прошлом начаться?
20 То, что было, - не есть; не есть и то, что в грядущем.
Вот и погасло Рожденье, и стала неслышима Гибель.
Далее, всё подобно себе, потому - неделимо:
Нет нигде ничего ни больше, ни меньше, - слиянность
Не нарушима ничем. Всё единым исполнено Бытным,
Всё слиянно, что есть, Бытным к Бытному плотно приникнув.
Так в пределах великих оков существует недвижно
То, чему нет ни конца, ни начала: и Смерть и Рожденье
Изгнаны, их отвела достоверная Истины сила.
Так, само в себе и само по себе пребывает
30 Бытное там, где оно неизменно лежит. Неизбежность
Мощная держит его, сжав кругом, в оковах предела,
Ибо тому, что Есть, невместна незавершенность.
С ней бы оно нуждалось во всем, а оно есть безнуждно.
Мысль и цель этой мысли - одно: ведь ты не приищешь
Мысли без Бытности той, которая в ней изречется.
Ибо нет ничего и не будет на свете иного,
Кроме Бытного, кроме того, что Мойра в оковах
Держит недвижным и цельным. А все остальное - лишь имя,
Все, что смертные в вере своей как истину ставят,
40 Все, что есть и не есть, рождается и погибает,
Место меняет свое и меняет яркие краски.
Так как оно - последний предел, то оно завершенно
Сразу со всех сторон, как тело круглого шара,
Вкруг середины всегда равновесного, ибо не нужно
Быть ему ни с какой стороны ни больше, ни меньше.
Ибо Небытного нет, чтоб сдержать его в этом стремленье,
Так же, как Бытного нет, чтобы сделалось больше иль меньше.
Бытное там или здесь: оно везде нерушимо,
Всюду равно себе, едино в суждением пределе.
МИР МНЕНИЯ: СОСТАВ МИРОЗДАНИЯ
50 Здесь пресекаю свое к тебе достоверное слово
Думы об Истине. Ныне узнай же и мненья людские,
Внемля обманчивый склад моей украшенной речи.
Смертные в мыслях своих положили считать два обличья -
В этом их заблужденье: одно из них вовсе не нужно.
Каждое каждому рознь, и особый у каждого признак,
По рассуждению их: там - эфирное тонкое пламя,
Самый легкий огонь, сам себе повсеместно подобный
И не подобный иному; ему же во всем супротивна
Темная Ночь, тяжка и густа по телесному виду.
Я расскажу тебе все, чем мнится такой распорядок,
Чтобы из смертных никто не умел обогнать тебя думой.
Если, однако же, все именуется Светом и Ночью,
И по значению их - как те, так и эти предметы, -
Стало быть, все полно и Светом и Ночью незрячей,
Тот и та наравне, никто ни при чем не остался.
Будешь знать естество эфира, все знаки в эфире,
Будешь знать, как светоч чистейший блестящего солнца
В небе незримость творит и откуда она возникает,
Знать, в чем труд скитальческих троп кругловидной Селены,
В чем ее естество; познаешь, откуда явилось
Небо, объявшее всё, и как нудит его Неизбежность
Звездный держать предел…
…как земля, и солнце, и месяц,
И соприсущий эфир, и небесное млеко, и оный
Крайний Олимп, и ярые звезды в горячей их силе
Ринулись, чтобы возникнуть.
Свет заемный, скиталец ночной, обходящий всю землю…
…и вечно вперяясь в сияние Солнца…
МИР МНЕНИЯ: СОСТАВ ЧЕЛОВЕКА
Более узкий круг огнем несмешанным полон;
В тех, что далее, - Ночь, там доля пламени меньше;
А в середине кругов - Богиня, которая правит
Всем: от нее - начало слияний, мучительных родов,
Это она посылает смеситься мужнее с женским,
Женское с мужним.
Первым среди богов измыслила бога Эрота.
Ибо когда каково смешенье в изменчивых членах,
Точно таков и ум предстает в человеке изменчив:
Членов людских естество и то, что мыслит, - едино
В каждом и во всех, ибо мысль - это то, чего больше.
…справа мальчиков, девочек слева.
Женщина с мужем когда мешает Венерино семя,
То если разная кровь соблюдает в смешении меру,
Сила ее, творя, порождает складное тело;
Если же, семя смешав, в нем силы враждуют и спорят
И не сливают себя воедино в смешанном теле,
То народившийся пол двояким семенем страждет.
Так, по мненьям людским, и рождается это, и длится
Ныне, и будет взрастать, и встретит урочную гибель.
Каждой из этих вещей люди дали отдельное имя.
ПРИМЕЧАНИЯ
Парменид из Элеи в Южной Италии (конец VI - начало V в. (ок. 540-470? ок. 520-450?). Его поэма «О природе» (в которой он называет себя «юноша», фр. 1.24), соответственно написана, видимо, в самом начале V в. По Пармениду, истинно существует только Бытие, бесконечное, безначальное, неделимое, бескачественное, равное самому себе, постигаемое только мыслью (тождественное мысли), не имеющее иных атрибутов, кроме того, что оно есть; этому посвящена первая часть поэмы («Мир Истины»), сохранившаяся в уцелевших отрывках, по-видимому, в очень значительной части. Множественный мир отдельных вещей, возникающих из смешения света и тьмы, существует лишь в ложных представлениях людей, опирающихся не на разум, а на ощущения, и допускающих в Бытии подобную разнокачественность («Мир Мнения»); этому посвящена вторая, хуже и отрывочнее сохранившаяся часть поэмы.
Фр. 1. Поэт в сопровождении богинь - дочерей Солнца является к Богине Правде, и она возвещает ему учение Истины. [назад]
Фр. 6. Ст. 5. Люди о двух головах… - Выпад против последователей Гераклита с его диалектикой единства противоположностей. [назад]
Фр. 8. Ст. 37. Мойра - у Парменида - олицетворение порядка природы (как и Неизбежность во фр. 10). Шар (43) избран символом равного себе Бытия, по-видимому, потому, что он один сохраняет равновесие, будучи поставлен на любую свою точку. [назад]
Ст. 2-3. …светоч … незримость творит… - имеются в виду затмения Солнца. [назад]
Ст. 4. …труд … Селены - фазы Луны. [назад]
Ст. 2. Небесное млеко - Млечный Путь. [назад]
Ст. 3. Крайний Олимп - небесный свод. [назад]
Фр. 17. Речь идет о зачатии в женской матке. [назад]
Фр. 18. Отрывок сохранился в пересказе латинского медика Целия Аврелиана (V в. н. э.), отсюда римские имена (Венерино семя). [назад]
Ст. 6. …двояким семенем страждет… - То есть рождается гермафродитом. [назад]
Свою систему Парменид развил в книге «О природе», которая сохранилась лишь частично (2). Поэтическая ее форма - лишь дань эпохе. Автор ее прежде всего метафизик, а не поэт, его стихи - это абстракции пополам со сложными аллегориями.
Книга начинается с рассказа о том, как таинственная колесница богини влечет автора к вратам Дня и Ночи, которые распахивает перед ним Справедливость. Вероятно, эта форма подсказана обрядами мистерий (3). Но здесь речь идет о посвящении в иные тайны: тайны чистого разума.
Центральная идея Ксенофана о всеедином Божестве была лишь намечена в поэмах рапсода. Такие выражения, как «Бог, сросшийся со всем», были для Парменида скорее всего просто метафорой. Нужно было дать систему стройную и логически доказуемую.
Ход мысли Парменида был примерно следующим. В мире ничто не возникает из небытия и не уничтожается. Следовательно, Бытие существует и перестать существовать не может. Когда пифагорейцы считают, что рядом с бытием есть пустота, «ничто», они утверждают логический абсурд. Сама наличность пустоты показывает, что она есть и, следовательно, входит в состав Бытия. Но если так, то ни о каких «провалах» в Сущем говорить невозможно: оно едино и абсолютно целостно. Это вытекает из идеи непрерывности Целого. Оно есть Реальность, которая не может быть производной или преходящей. Иными словами, поскольку Абсолютное есть все, то в действительности существует лишь оно одно:
Не возникает оно и не подчиняется смерти.
Цельное все, без конца, не движется и однородно.
Не было в прошлом оно, не будет, но все - в настоящем.
Без перерыва одно. Ему ли разыщешь начало? (4)
Этот на первый взгляд странный тезис в высшей степени сходен с тем, что утверждал адвайтизм Упанишад. Одним решительным усилием разум пытается отделить себя от окружающего мира и прорваться к глубочайшей основе всего. Но ведь человек не может видеть ее, а Вселенная - перед его глазами. Из этого затруднения Парменид выходит способом, также похожим на индийский. Он ставит под сомнение ценность познания при помощи органов чувств, объявляет человеческие ощущения обманчивыми. Они, по словам философа, ведут не к Истине, но лишь порождают «докос» - «мнение». Этим словом Парменид обозначает несовершенное, приблизительное знание, а зачастую и совсем ложное. Для того чтобы преодолеть опасность «мнения», нужно расстаться с привычным образом мысли:
Пусть не принудит тебя накопленный опыт привычки
Зренье свое утруждать, язык и нечуткие уши.
Разумом ты разреши эту задачу,
Данную мною тебе (5).
Слова эти знаменуют великий момент в истории философии. В них - отказ от наивного доверия к чувствам. Сущность бытия не может быть познана несовершенными орудиями. Нужно ли говорить, сколь важно это было и для науки, в которой многие открытия шли вразрез с непосредственной очевидностью?
Но Парменид идет еще дальше. Он утверждает, что рациональное познание Сущего возможно лишь потому, что главное в человеке - его мысль - тождественна с божественным всеобъемлющим мышлением:
Одно и то же есть мысль и то, о чем она мыслит.
Без Сущего мысль не найти - она изрекается в Сущем.
Иного нет и не будет (6).
О чем бы ни думал человек, в самом процессе мышления он входит в непосредственный контакт с всеединым Бытием, кроме которого ничего нет.
Парменид завершает начальный этап греческой мысли. Фалес и Анаксимандр говорили о единой Основе мира, Ксенофан - о Боге, который слит с космосом, и наконец его ученики - элеаты - доводят эту линию до крайнего логического предела. Либо - либо: если все есть Бог, то нет ничего, кроме Него. Третьего не дано (7).
Тем не менее начисто отрицать живое многообразие мира было философу нелегко; и, в конце концов, Парменид, покинув почву чистой логики, попытался отвести ему хоть какое-то место в Бытии. Получалось так, будто и «на поверхности» неизменяемой Цельности есть некое псевдосуществование, мираж раздробленности и движения. Так в монизме Парменида стали смутно обрисовываться очертания будущего учения Платона о двух мирах - видимом и идеальном (8).
Но если кажущийся мир все-таки как-то существует, то возможно ли объяснить его происхождение? Ведь понятие об Абсолюте логически исключает и движение, и изменения. Следовательно, разрешить эту проблему, оставаясь в пределах законов чистого мышления, невозможно. Упанишады прибегали здесь к мифу о божественной Игре, в которой Брахман то выплескивал из себя мир, то поглощал его. Парменид тоже обратился к мифическому образу. Но он не нашел ничего лучшего, как вызвать из тьмы древний призрак античной богини Рока. Она, по его словам, есть та Необходимость, которая порождает мир обманчивого «мнения» и управляет им. Более того, она оказывается у Парменида в роли настоящей властительницы самого Бога-Бытия и определяет его целостную, совершенную природу:
Одним и тем же, все там, само по себе пребывает,
Не изменяясь, оно. Могучая Необходимость
Держит в оковах его, пределом вокруг ограничив (9).
Таков был приговор естественного разума, который неизбежно остается в рамках природных категорий. Эти категории исключали мысль о любви и свободе как основе реальности. И то и другое неотделимо от чуда творческого акта, понятие о котором проистекает из другого чуда - Откровения.
Отвлеченные парадоксы Элейской школы могли привлекать лишь изощренные умы, привычные к миру абстракций. Потому естественно, что никакие аргументы элеатов не защитили их концепцию от нападок. Религиозная мысль должна была говорить не только об Едином, но и объяснить мир и человеческую жизнь. Ответом на эту потребность явилось учение старшего современника Парменида - Гераклита. Он исходил из того, чем пронизана жизнь природы и общества,- из движения, и поэтому создал воззрение, диаметрально противоположное элейскому.
Гераклит (540-470) жил в малоазийском городе Эфесе (10). Он был свидетелем политических бурь, потрясавших его родину долгие годы. Гегемония лидийцев, вторжение на полуостров персов, борьба демократии с тиранией и эвпатридами - такова была обстановка, в которой прошла жизнь философа, провозгласившего «распрю» движущей силой природы.
Подобно Пифагору, Гераклит был личностью, производившей большое впечатление, хотя и не всегда благоприятное. В отличие от кротонского теософа он прославился своими писаниями. Они дошли до нас в отрывках, которые вполне объясняют его прозвище «Скотейнос» - Темный. Читатели, вероятно, с большим трудом усваивали его капризный, афористический стиль изложения, в котором было мало последовательности и связности. Даже Сократ шутя признался, что все, что понял у Гераклита, прекрасно, но, наверное, еще лучше то, чего он не понял. Другой древний автор писал: «Не читай быстро книгу Гераклита Эфесского. Право, путь этот весьма трудно проходимый. Тьма и мрак непросветный. Но если бы тебя в нее ввел посвященный, то она стала бы для тебя яснее солнца» (11).
Одной из причин этой «темности» было то, что Гераклит являлся философом-поэтом, и не потому, что писал стихами, как Парменид, но в силу самого стиля его философствования. У него повсюду - образ, метафора, картина. В отличие от Парменида, он следовал не логике, а интуиции, угадывая истинную суть вещей. И лучшим методом для выражения своих прозрений он, по-видимому, признавал афоризмы и парадоксы.
С другой стороны, очень похоже на то, что он намеренно прятал свои мысли в эсотерическую оболочку, недоступную суду глупцов. В самом начале книги «О природе» он прямо говорит, что люди, услыхав впервые истину, хоть и существующую от века, «оказываются неразумными» и едва могут ее вместить (12). Но и таких немного. А всех прочих он сравнивает с теми, кто, пробудившись ото сна, действует бессознательно. Истина едина, но «большинство живет так, словно каждый может иметь свое особое разумение» (13). Здесь уместно напомнить о той роли, которую в древности играл эсотеризм. Библейские пророки, стремившиеся сделать свою проповедь всеобщим достоянием, были исключением. Жрецы же Египта и Вавилона, индийские брахманы, греческие мистагоги и иерофанты ограждали тайну своих учений глухой стеной, скрывая ее от непосвященных. Это препятствовало широкому распространению наиболее возвышенных идей и оставляло на долю «народа» старые суеверия и мифы.
У греческих философов, как правило, не было эсотерических доктрин. Однако и они старались ограничить число своих адептов избранными. Гераклит же вообще был одиночкой, который откровенно выражал презрение к людям. Постоянные сетования на глупость сограждан принесли ему другое прозвище: «Плачущий философ». В своей оценке людей он порой доходил до желчности и мизантропии, и приходится лишь удивляться, как этот потомок царского рода избежал изгнания из Эфеса. «Толпа насыщается подобно скоту»,- говорил он, а демократия означала для него господство этих «скотов». Как Пифагор, он считал, что страной должны управлять «лучшие». «Один для меня равен десяти тысячам,- говорил Гераклит,- если он наилучший» (14). Когда друг философа Геродор был изгнан в результате голосования, Гераклит сказал, что эфесцам остается теперь удавиться и отдать город в распоряжение детей. Он демонстративно пренебрегал общественными обязанностями, предпочитая уединение пещеры или галереи храма Артемиды. Когда граждане укоряли его за то, что он, мудрый человек, играет в кости с мальчиками вместо того, чтобы участвовать в жизни города, он отвечал им: «Негодяи! Этим заниматься мне лучше, нежели вести с вами государственные дела».
До конца дней Гераклит жил, исполненный презрения к глупцам. Люди полагали, что оно не оставит его и на том свете. Об этом свидетельствует эпитафия, высеченная впоследствии на гробнице философа:
Я - Гераклит. Что вы мне не даете покоя, невежды?
Я не для вас, а для тех, кто понимает меня.
Трех мириад мне дороже один, и ничто мириады,
Так говорю я и здесь у Персефоны теперь.
Враждебность Гераклита к демократии привлекла внимание при персидском дворе, где народовластия не любили и боялись. Рассказывают даже, что сам царь Дарий приглашал философа стать его советником. Но тут в Гераклите заговорил грек. Он гордо ответил: «Все люди отклоняются от пути справедливости. Заповедь их жизни - алчность с глупым упрямством, и стремятся они лишь к суете. Я лично никому не желаю зла и ни одного человека не могу назвать своим врагом. Но суету двора я презираю и не допущу, чтобы нога моя ступила на персидскую почву. Я довольствуюсь малым и живу как хочу». В этом ответе - весь Гераклит: несколько слов передают и его жизненное кредо, и характер. Он не желает продавать свою мудрость, не хочет никому быть обязанным, для него независимость дороже всего. Его легче представить нищим на дороге, нежели царедворцем.
Эта позиция взирания на людей с высоты, хотя и стяжала Гераклиту нелестную славу гордеца, помогла ему, однако, найти свой путь к пониманию мира. Более всего он боялся сковать себя властью традиций. «Не следует,- писал он,- поступать как дети, подражающие своим родителям» (15).
Эфесский мудрец чтил мистерии и оракулы, но к народной вере относился отрицательно и даже нетерпимо. По его мнению, Гомер заслуживал розог и изгнания; он призывал небесные громы на «ночных бродяг, магов, вакхантов, вакханок, мистов» (16). Молиться статуям в его глазах было все равно, что «беседовать попусту с домами». Он посмеивался и над культом умирающих богов: если они боги, то не могут умереть, а если смертные, то им не следует поклоняться. Не только на «толпу» изливал «Плачущий философ» свои сарказмы. Философам и поэтам - Гесиоду, Архилоху, Ксенофану, Пифагору - всем давал он уничтожающие характеристики. Словом, мудрым он считал, по-видимому, только себя, однако эта несколько комическая черта одного из первых великих мыслителей Европы была связана не просто с гордыней, но с сознанием своей умственной самобытности.
Тем, кто любит отождествлять эллинский дух с гедонизмом и жаждой чувственных наслаждений, полезно напомнить, как относился к этому «идеалу» Гераклит. «Если бы счастьем было услаждение тела,- с иронией говорил он,- счастливыми называли бы мы быков, когда они находят горох для еды» (17).
В чем же, согласно Гераклиту, заключается высшее предназначение человека? Он называл это «форнейн» и «софиа» - разумением и мудростью. «Разумение - величайшая добродетель, и мудрость в том, чтобы говорить правду и действовать в согласии с природой, ей внимая». Следовательно, вопреки Пармениду, отодвигавшему природу в мир «мнения», Гераклит считал, что познать истину можно, обращаясь к видимому. «Чему нас учат зрение и слух, то я ценю больше всего,- говорил он, делая лишь одну оговорку: - Глаза и уши - плохие свидетели для людей, имеющих грубые души» (18). Далее Гераклит подчеркивал, что философы должны быть о многом хорошо осведомлены. Но для самого эфесца это требование играло лишь второстепенную роль: вопросы естествознания, в отличие от милетцев, его интересовали мало. Важнейшим он считал пробуждение в человеке особого внутреннего слуха и зрения, которые помогают улавливать сокровенные ритмы Вселенной.
Суть гераклитовского интуитивного открытия выражена в краткой формуле «панта рей» - все течет (19). С небывалой дотоле ясностью философ ощутил бытие космическим процессом. Подобно Будде, он увидел весь мир как нечто, находящееся в неустанном стремительном беге (20). Нет ничего постоянного: жизнь сменяется смертью, бодрствование - сном, расцвет - увяданием, холод - жарой. То опускаясь, то поднимаясь, проносятся волны бытия, в каждый миг все вступает в новую фазу или форму существования. «Нельзя в ту же реку войти дважды», «набегают все новые и новые волны» (21).
Гераклит даже прибегает к выражению, напоминающему индийские парадоксы, и говорит, что мы одновременно «существуем и не существуем» (22). Это было противно логике, которую так высоко ставил Парменид. Но для Гераклита противоречие являлось одним из коренных свойств мироздания. Хотя он и критиковал Пифагора, но принял его дуализм и считал борьбу противоположных начал законом природы: «Борьба - отец всему и царь»; «Борьба всеобща... все рождается через распрю» (23). Но творческая сила «распри» не просто в противостоянии и противоборстве полюсов, а в их соединении. «Расходящееся с самим собой приходит в согласие, самовосстанавливающуюся гармонию лука и лиры» (24). Таким образом через двойственность образуется единство, которое в процессе становления снова поляризуется для нового синтеза. «Из всего возникает единое, и из единого - все» (25).
Утверждая относительность покоя во Вселенной, Гераклит предвосхитил основные тенденции современных физических представлений (26). Он не мог прийти к этим идеям путем исследования и эксперимента, но прозрел их благодаря своему удивительному дару.
В философии Гераклит стал предшественником Гегеля; понятно, что и марксисты захотели ввести «античного диалектика» в свой пантеон. При этом они обычно ссылались на знаменитое изречение философа: «Этот космос, тот же самый для всех, не создал никто - ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно разгорающимся и закономерно погасающим» (27).
Из этих слов делают три вывода: о материальности космического вещества у Гераклита, об его атеизме и о чисто естественной закономерности, которая, по его учению, правит природой (28). Однако при ближайшем рассмотрении эти выводы оказываются натяжкой.
Прежде всего, «Огонь» Гераклита - это далеко не то же, что обычная стихия пламени (то есть одно из четырех начал античной физики). Он не просто принцип единства, проступающий за видимой картиной мирового процесса, но он «разумен» по своей природе (29). Это высшее единство «не желает называться именем Зевса», то есть оно есть верховное Божество и одновременно не совпадает с Зевсом мифологии (30). «Огонь», кроме того, определяется философом как «судия» мира (31). В одном из афоризмов Гераклит прямо называет единство противоположностей «Богом», который «изменяется подобно огню, когда он смешивается с курениями и обозначается именем того удовольствия, которое каждый от него получает» (32). Это учение - религиозно-пантеистическое (33). Напомним кстати, что огненная стихия и в Индии, и в Ветхом Завете считалась особой формой теофании, проявления Божества (34).
Далее, отрицая, что космос создан богами, философ не говорит ничего, что могло бы смутить самого ревностного почитателя Олимпийцев. Ведь мифология никогда не наделяла их свойствами творцов. В лучшем случае они считались устроителями или правителями. Извечность космического целого была древнейшей идеей всего язычества.
И наконец, когда Гераклит говорит о закономерности, он разумеет под ней не просто «естественный» факт. Этот вселенский закон философ впервые называет Логосом, термином очень широким по значению. Его можно перевести и как «слово», и как «мысль», и как «закон», и как «разум» (35). Логос у Гераклита - это начало, определяющее все процессы быстротечного мира, рациональная его сущность, сходная с тем, что человек сознает в себе как разум. Эту родственность мышления и «скрытой гармонии» космоса философ подчеркивает, называя и то и другое Логосом. «Идя к пределам души, их не найдешь, даже если пройдешь весь путь: таким глубоким она обладает Логосом»; «душе присущ самообогащающийся Логос». И по аналогии с человеческим разумом Логос мира проявляет себя как «замысел, устроивший все» (36).
Источником Логоса, по учению Гераклита, несомненно является вселенский Огонь. Мудрец неохотно называет его Богом; ведь слово «Бог» для грека было слишком связано с персонажами мифологии. Однако, когда нужно показать, что верховный Разум превосходит мысль человека, Гераклит прибегает к слову «Бог». «Мудрейший из людей,- говорит он,- обезьяна перед Богом» (37).
Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Наука, 1989. С. 286-298.
ПАРМЕНИД
В. ФРАГМЕНТЫ
О природе
1. Ст. 1–30: СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, VII, 111: Ученик Ксенофана Парменид осудил гипотетическую [собств. «основанную на доксе»] теорию, т. е. теорию, основанную на необоснованных субъективных представлениях, и признал критерием [истины] научную, т. е. непогрешимую, теорию. В начале поэмы «О природе» он пишет так [пит. стихи 1–30 и фр. В 7, ст. 2–7]. (112) В этих стихах под «несущими» его «конями» Парменид разумеет иррациональные порывы и влечения души [ст. I], а по «многовестному пути божества» едет сообразное с философской теорией умозрение, каковая теория в виде бога-проводника ведет к познанию всех вещей [ст. 2–3]. «Девы», ведущие его за собой, – это ощущения [ст. 5], из которых на слух он намекает в словах: «Ибо ее подгоняли два вертящихся вихрем колеса» [ст. 7], т. е. уши, которыми воспринимают звук. Зрение он называет «Девами Гелиадами» [ст. 8], покинувшими «дом Ночи» [ст. 9] и «к свету гонящими» [ст. 10], так как без света оно бесполезно. «Многокарающая Правда», «имеющая чередующиеся ключи» [ст. 14], к которой он прибыл, – это разум, обладающий безошибочными представлениями о вещах. «Приняв» его [ст. 22], она обещает научить его двум вещам: «как непоколебимому сердцу легко убеждающей Истины» [ст. 29], что означает незыблемое основание науки, так и «мнениям смертных, в которых нет очевидной достоверности» [ст. 301, т. е. всему, что основано на мнении и ненадежно. Ст. 28–32: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «О небе», 557, 20: Те философы признавали двоякую реальность: с одной стороны, реальность истинно сущего, умопостигаемого, с другой – становящегося, чувственного, которую они не считали возможным называть «сущим» в абсолютном смысле, но «тем, что кажется сущим». Поэтому о сущем, утверждают они, имеется истина, о становящемся – мнение. Парменид говорит [ст. 28 сл.1.
Кони, которые меня несут, – доставляли [меня] так далеко, как
только может достичь дух [~мысль],
После того как привели меня и вступили на многовестный путь
Божества, который ведет знающего мужа в стремительном полете по Вселенной.
Этим путем я несся, ибо по нему несли меня сверхпроницательные
Во весь опор мча колесницу, а Коры (Девы) путеводительствовали.
Пылающая ось издавала в ступицах скрежет втулки,
(Ибо ее подгоняли два вертящихся вихрем колеса
С обеих сторон), всякий раз как Коры (Девы) Гелиады (Дочери
Покинувшие дом Ночи, [погоняли коней и] торопились отвезти [меня]
К Свету, сбросив руками покрывала со [своих] голов.
Там – ворота путей Ночи и Дня,
И их объемлет притолока и каменный порог,
А сами – высоко в эфире – они наглухо закрыты огромными
створами,
Двойные запоры которых сторожит многокарающая Дикэ (Правда).
Коры стали уговаривать ее ласковыми словами
И смекалисто убедили, чтобы она им закрепленный шпеньком засов
Мигом откинула от ворот. И тогда они распахнулись
И образовали широкозияющий проем между створами,
Поочередно повернув в гнездах многомедные стержни,
Закрепленные гвоздями и заклепками. И вот туда через ворота
Прямо направили Коры по торной дороге колесницу да коней. И
богиня приняла меня благосклонно, взяла десницей Десницу и,
обратившись ко мне, сказала так:
«О Курос (Юноша), спутник бессмертных возниц,
На конях, которые тебя несут, прибывший в наш дом,
Привет тебе! Ибо отнюдь не Злая Участь (Мойра) вела тебя пойти
По этому пути – воистину он запределен тропе человеков – Но
Закон (Фемида) и Правда (Дикэ). Ты должен узнать все:
Как непогрешимое сердце легко убзждающэй Истины,
Так и мнения смертных, в которых нет нэпрэложной
достоверности. Но все-таки ты узнаешь и их тоже: как о кажущихся вещах
Надо говорить правдоподобно, обсуждая их все в совокупности.
2. Ст. 1–8: ПРОКЛ. Комм. к «Тимею», т. I, с. 345, 18 [после В 1, 29– 30]. Ст. 3^ 8: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 116, 25: Если же кто желает услышать самого Парменида, излагающего эти постулаты, один из которых гласит, что отличное от сущего – не-сущее и ничто (этот постулат тождествен постулату об однозначности «сущего»), то он найдет их в следующих стихах [цит. ст. 3–8]. Ст. 5–6: ПРОКЛ. Комм. к «Пармениду», 1078, 4–5.
Давай я скажу тебе (а ты внимательно выслушай) речь о том, Какие
пути поиска [-–дознания] единственно мыслимы:
Один [путь] – что [нечто] есть и что невозможно не быть;
Это – путь Убеждения (ибо оно сопутствует Истине).
Другой – что [нечто] не есть и что по необходимости должно не быть.
Вот эта тропа, указываю тебе, совершенно неведома [= непознаваема],
Ибо то, чего нет, ты не мог бы ни познать (это неосуществимо),
Ни высказать.
3. КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, VI, 23 (т. II, с. 440, 12): Аристофан сказал: «Мыслить означает то же, что делать» [фр. 691 К.], и до него Парменид Элейский: «...мыслить и быть одно и то же». ПЛОТИН, V, 1, 8 H.–S. : Прежде [т. е. до Платона] такого воззрения держался и Парменид, поскольку он отождествлял сущее и ум (нус) и полагал сущее не в чувственных вещах: «мыслить и быть–одно и то же», говорил он. Кроме того, он называет сущее «неподвижным» – впрочем, присовокупляя «мышление» – и тем самым устраняет из него всякое телесное движение, а также уподобляет его «глыбе шара», так как оно заключает все внутри себя и так как мышление не вне его, но в нем самом. [Грамматически допустимый вариант перевода: «… ибо одно и то же может быть мыслимо и быть»].
4. Ст. 1–4: КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 15 (т. II, с. 335, 25 St.) [после: ЭМПЕДОКЛ. фр. 31, ст. 21]: Также и Парменид в своей поэме говорит намеками о надежде [цит. ст. 1–4], поскольку и надеющийся, подобно верующему, видит умом умопостигаемое и грядущее. Значит, если мы признаем реальной [букв. «чем-то»! справедливость, признаем и красоту, да и истину признаем реальностью, однако ж ничего" подобного мы никогда глазами не видели, а разве лишь одним умом. Ст. 1: ПРОКЛ. Комм. к «Пармениду», 1152, 37; ФЕОДОРИТ. Лечение, I, 72; ст. 2: ДАМАСКИЙ,. 67. 23.
Однако созерцай умом отсутствующее как постоянно присутствующее,
Ибо [отсутствующее?] не отсечет сущее от примыкания к сущему,
Ни когда оно повсюду полностью рассеивается по космосу,
Ни когда оно сплачивается.
5. ПРОКЛ. Комм. к «Пармениду», I, с. 708, 16 [после В 8, 25]:
Для меня равнозначно то, Откуда начать, ибо я приду туда снова.
6. Ст. 1–9: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 117, 2 [после В 2]: О том, что два противоречащих суждения не могут быть одновременно истинными, он говорит в тех стихах, где порицает отождествляющих противоположности; сказав: «Ибо есть – бытие... это путь поиска», – он добавляет: «А затем... попятный путь». Ст. 8–9: Там же, 78, 2: Упрекнув тех, кто сводит воедино сущее и не-сущее в умопостигаемом: «Те, у кого быть и не быть считаются одним и тем же», [В 6, 8–9] и отвратив от пути ищущего не-сущее: «Отврати же от этого пути поиска [свою] мысль» [В 7, 2], он добавляет: «Остается только один и т. д.» [В 8,1 ел.]. Ст. 1–2: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 86, 27–28.
То, что высказывается и мыслится, необходимо должно быть сущим [«тем,
что есть»], ибо есть – бытие,
А ничто – не есть: прошу тебя обдумать это.
Это путь поиска, от которого я тебя « отвращаю «, во-первых,
А затем от того, по которому смертные, не знающие ничего,
Блуждают о двух головах, ибо беспомощность в их
Груди правит сбившимся-с-пути умом, а они носятся
Одновременно глухие и слепые, в изумлении [== «ничего не понимая»],
невразумительные толпы,
Те, у кого «быть» и «не быть» считаются одним и тем же
И не одним и тем же и для всего имеется попятный [= «противоположный»] путь.
7–8. 7, 1–2: ПЛАТОН, Софист, 237 а, ср. 258 d: [Элейский гость]. [Возможность] казаться в явлении и мниться в мнении, но при этом не быть, а также [возможность] высказывать нечто неистинное, все это полно [противоречий, вызывающих] недоумения всегда – ив прежние времена, и сейчас. Каким образом сказавший, что возможно высказывать нечто ложное или полагать его в мнении истинно сущим, не испытывает, произнеся это, противоречия, – совершенно непостижимо. [Теэтет.] ...Эта теория посмела признать, что не-сущее [«то, чего нет»] есть, иначе-де ложь не была бы возможной, будь она тем, что есть. Великий Парменид, мальчик мой, когда мы сами были мальчиками, опровергал это перед нами с начала и до конца, постоянно утверждая в прозе и в стихах: «Ибо никогда не вынудить... мысль». Ст. 1: АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, N 2. 1089 а 2: Они [платоники] полагали, что все сущее будет одним, если не разрешить и не отбить тезис Парменида: «Ибо никогда... чего нет, есть»; необходимо, мол, доказать, что не-сущее есть.
7, 2–6+В 8,1–2 [после ВЦ: СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, VII, 114 [стихи 3–6: VII, 111]: И под конец он поясняет, что следует доверять не ощущениям, но только разуму: «И да не заставит тебя... произнесенное мной». Как явствует из сказанного, он тоже объявил критерием объективной истины научную теорию (логос) и тем самым отказался принимать во внимание ощущения. Ст. 3–5: ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, IX, 22.
8, 1–52: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 144, 29 [после А 21]: Стихи, следующие после той части [поэмы Парменида], где элиминируется не-сущее, гласят: «Остается только один... внимая обманчивому нарядному строю моих стихов». 8, 1–14: Там же, 78, 5 [после В 7, 2] ... Добавляет: «Остается только один... очень много знаков», – и затем излагает признаки абсолютного бытия: «Что сущее нерожденным... ослабив оковы». Говоря это об абсолютном бытии, он с очевидностью доказывает, что это бытие не возникло: [оно не могло возникнуть] ни из бытия, так как ему не предсуществовало другого бытия, ни из небытия, ибо небытия вовсе нет. И почему оно возникло именно тогда-то, а не раньше и не позже? Равным образом, [абсолютное бытие не возникло] из не-вполне-бытия [букв. «того, что в каком-то смысле есть, а в каком-то не есть»], подобно тому как возникают чувственные вещи, ибо не-вполне-бытие не могло бы предсуществовать абсолютному бытию, но гипостазировалось после него.
8, 3–4: КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 112 (т. II, с. 402, 8): Парменид... пишет о боге так: «очень много [знаков], что оно... бездрожно и нерожденно ». 8, 38: ПЛАТОН. Теэтет, 180 D: Другие вопреки им [гераклитовцам] утверждали, нечто противоположное, как-то: «...оно неподвижно, всему имя будет...» [текст испорчен] и все прочее, что вопреки всем им [гераклитовцам] утверждают Мелиссы и Пармениды, что-де все одно и неподвижно само в себе, так как лишено пространства, в котором могло бы двигаться. В 8, 39: ср.: Мелисс В 8: «Если земля, вода... есть... и все прочее, о чем люди говорят, что оно истинно есть». 8, 42: ср.: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 147, 13: Надо полагать, что Парменид учит [о Едином] как о первой причине, коль скоро [выражения] «все вместе» [ст. 5] и «крайний предел» означают Единое. Но если он имеет в виду не абсолютное Единое в себе, а «единое сущее» и если «единородное», и если хоть и «предел», но «конечный», то, быть может, он указывает на неизреченную причину всего, стоящую над ним. 8, 43– 45: ПЛАТОН. Софист, 244 Е: {Тождественно ли «единое сущее» «целому»?] Стало быть, если [единое сущее] целокупно! о чем говорит и Парменид: «Со всех сторон, похожее на глыбу. , . чем вот там», – то поскольку сущее таково, оно имеет центр и края, а имея их, оно со всей необходимостью должно иметь части... ЕВДЕМ, фр. 45 Wehrii == СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 143, 4: Следовательно, то, что [Парменид] говорит [о едином сущем], не может относиться и к Небу [= Вселенной], как, по словам Евдема, полагали некоторые, понимая в этом смысле стихи «Со всех сторон, похожее на глыбу совершенно-круглого шара»: Небо не «неделимо» и не «подобно шару», но есть точнейший шар в природе. 8, 44: АРИСТОТЕЛЬ. Физика, Г 6. 207 а 15: Следует полагать, что Парменид высказался лучше Мелисса: Мелисс говорит, что безграничное есть целое, а Парменид – что целое ограничено «от центра равносильное». 8, 50–61: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 38, 28: Завершив рассуждение об умопостигаемом, Парменид добавляет следующее...: «На этом я кончаю... чтобы тебя, чего доброго, не обскакало какое-нибудь воззрение смертных». 8, 50–59: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 30, 14: Перейдя от умопостигаемого к чувственному или, как он сам говорит в следующих стихах: «На этом я кончаю... внимая обманчивому нарядному строю моих стихов» – от «истины» к «мнению». Парменид также полагает элементарными началами чувственных вещей первичную противоположность, которую он называет «светом и тьмой», <или> «огнем и землей», или «плотным и разреженным», или «тождественным и иным», о чем говорит в непосредственно примыкающих к цитированным выше стихах: «Смертные приняли решение... плотное и тяжеловесное обличье». 8, 52: СИМПЛИКИЙ. Там же, 147, 28: «Обманчивым» он называет «нарядный строй стихов», в которых идет речь о «мнениях смертных». 8, 53–59: СИМПЛИКИЙ. Там же, 179, 29: Физики, признающие сущее единым и неподвижным, подобно Пармениду, также полагают началами противоположности. Так, Парменид в «Доксе» также полагает началами горячее и холодное. Он называет их огнем и землей или светом и ночью, т. е. тьмой. После «Истины» он говорит: «Смертные приняли решение... тяжеловесное обличье».
Ибо никогда не вынудить этого: что то, чего нет, – есть.
Отврати же от этого пути поиска [свою] мысль,
И да не заставит тебя [вступить] на этот путь богатая опытом привычка
Глазеть бесцельным [~ невидящим] оком, слушать шумливым слухом
И [пробовать на вкус] языком.
Нет, рассуди разумом (λόγος} многооспаривающее опровержение,
Произнесенное мной.
Остается только один мысленный путь,
[Который гласит]: «ЕСТЬ». На нем–очень много знаков,
Что сущее нерожденным, оно и не подвержено гибели,
Целокупное, единородное, бездрожное и законченное [?].
Оно не «было» некогда и не «будет», так как оно «есть» сейчас – все вместе
[~ одновременно],
Одно, непрерывное. Ибо что за рожденье будешь выискивать ему?
Как и откуда оно выросло? Из не-сущего [«того, чего нет»]? Этого я не разрешу
Тебе высказывать или мыслить, ибо нельзя ни высказать, ни помыслить:
«Не есть». Да и какая необходимость побудила бы его
[Скорее] позже, чем раньше, начав с ничего, родиться на свет?
Следовательно, оно должно быть всегда или никогда.
Равно как и из сущего сила достоверности никогда не позволит
Рождаться чему-либо, кроме него самого. Вот почему
Правда (Дикэ) не отпустила [сущее] рождаться или гибнуть, ослабив оковы,
Но держит крепко. Спор [собств. «тяжба, требующая решения»] по этому
делу – вот в чем:
ЕСТЬ или НЕ ЕСТЬ? Так вот, решено [~ вынесен приговор], как [этого требует]
необходимость,
От одного [пути] отказаться как от немыслимого, безымянного, ибо это не истинный
Путь, а другой – признать существующим и верным.
Каким образом то, что есть [~сущее-сейчас], могло бы быть потом? Каким
образом оно могло бы быть-в-прошлом [или: «стать»]?
Если оно «было» [или: «стало»], то оно не есть, равно как если ему [лишь]
некогда предстоит быть.
Так рожденье угасло и гибель пропала без вести.
И оно неделимо, ибо оно все одинаково,
И вот тут его ничуть не больше, а [вот там] ничуть не меньше,
Что исключило бы его непрерывность, но всё наполнено сущим.
Тем самым Всё непрерывно: ибо сущее примыкает к сущему.
Неподвижное, в границах великих оков,
Оно безначально и непрекратимо, так как рождение и гибель
Отброшены прочь: их отразило безошибочное доказательство
Оставаясь тем же самым в том же самом [месте], оно покоится само по себе.
И в таком состоянии оно остается стойко [~ постоянно], ибо неодолимая
Держит [его] в оковах предела [~ границы], который его запирая-объемлет,
Потому что сущему нельзя быть незаконченным.
Ибо оно не нуждается ни в чем, а нуждайся, нуждалось бы во всем.
Одно и то же - мышление и то, о чем мысль,
Ибо без сущего, о котором она высказана,
Тебе не найти мышления. Ибо нет и не будет ничего,
Кроме сущего [«того, что есть»], так как Мойра приковала его
Быть целокупным и неподвижным. Поэтому [пустым] именем будет всё,
Что смертные установили [в языке], убежденные в истинности этого:
«Рождаться и гибнуть», «быть и не быть»,
«Менять место» и «изменять яркий цвет».
Но поскольку есть крайняя граница, оно закончено
Со всех сторон, похожее на глыбу совершенно-круглого Шара,
Везде [=«в каждой точке»] равносильное от центра, ибо нет нужды,
Чтобы вот тут его было больше или меньше, чем вот там.
Ибо нет ни не-сущего, которое заставило бы его перестать примыкать
К однородному [с ним], ни [такого] сущего, чтобы [сущего]
Вот тут было больше, а вот там меньше, чем сущего, так как оно всецело
неприкосновенно.
Ибо равное самому себе со всех сторон [=от всех точек периферии]
оно однородно внутри [своих] границ.
На этом я кончаю достоверное слово и мысль
Об истине. Начиная отсюда, учи мнения (δόξας) смертных,
Внимая обманчивому нарядному строю (κόςμον) моих стихов.
Смертные приняли решение именовать две формы (μορφαί),
Одну из которых [именовать] не следует – в этом их ошибка.
Они различили [их как] противоположности по внешнему облику и установили
[отличительные] признаки
Порознь друг от друга: с одной стороны – пламени огонь небесный [эфирный],
Мягкий, очень разреженный {легкий}, повсюду тождественный самому себе,
А другому – не тождественный. А с другой – и это тоже само по себе, –
Как противоположность [огню] – невежественную [?] ночь, плотное и
тяжеловесное обличье.
Я изрекаю тебе вполне правдоподобное мироустроение [=«космогонию», δίάκοςμον],
Чтобы тебя, чего доброго, не обскакало какое-нибудь воззрение смертных.
Схолий к ст. 56–59: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 31, 3: [В кодексе с поэмой Парменида] между строк вписана также прозаическая цитатка, якобы принадлежащая самому Пармениду; она гласит: «это [= огонь] называется разреженным, теплым, светом, мягким и легким, а плотное поименовано именами: холодное, тьма, твердое и тяжелое: это те [противоположности], которые отделились друг от друга».
9. СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 180, 8 [после В 8, 59]: И чуть ниже [цит. дт, 1–4]. Если же «нет ничего, что было бы непричастно ни тому, ни другому», то это означает, что они оба начала и что они противоположны.
Но коль скоро все [вещи] названы именами «Свет» и «Ночь»,
И те [противоположные «признаки»], которые соответствуют их свойствам
(δυάμεις), наименованы этим [вещам] и тем,
То, [следовательно], все наполнено вместе Светом и непроглядной Ночью,
Обоими поровну, так как ни тому, ни другому не причастно ничто.
10. КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 138 (т. II, с. 419, 12); Придя к истинному познанию [Христа], пусть тот, кому угодно, послушает обещания Парменида Элейского: «ты познаешь... звезд». Ср.: ПЛУТАРХ. Против Колота, 13. 1114 В: [Вопреки нападкам Колота Парменид своим учением о Всеединстве не упразднил физического мира]. Он сочинил и космогонию (δίάκοςμον),и смешением элементов, светлого и темного» из них и посредством них порождает все явления. И о Земле ведь он много чего сказал, и о небе, и о Солнце, и о Луне, и о звездах, и о происхождении людей рассказал. И поскольку он был древним фисиологом и сочинил свое собственное сочинение, а не испортил чужое, [как эпикурейцы], то ни одного важного вопроса не обошел молчанием. Еще раньше Сократа и Платона он понял, что в природе есть нечто постигаемое мнением, а есть нечто постигаемое умом: постигаемое мнением ненадежно и шатко в силу того, что оно подвержено многочисленным изменениям и переменам, растет и убывает и по-разному воспринимается в ощущении различными [субъектами], и даже не всегда одинаково одним и тем же, а умопостигаемое относится к другому виду, ибо оно «цельно-членно, бездрожно и нерожденно» [В 8, 4], как он сам сказал и т.д.
Ты познаешь эфирную природу и все, что в эфире,
Знаки [= созвездия], и дела чистого светоча лучезарного Солнца,
Делающие [его] невидимым, и откуда они возникли
У ведаешь также цикличные [собств. «ходящие взад–вперед»] дела круглоокой Луны
И [ее] природу, познаешь и [все] объемлющее Небо –
Откуда оно родилось и как понуждающая Ананкэ приковала его
Стеречь границы звезд.
11. СИМПЛИКИЙ. Комм. к «О небе», 559, 20: О чувственно воспринимаемом Парменид, по его словам, начнет говорить
Как Земля, Солнце и Луна,
И общий [всем] эфир, и небесное Млеко, и крайний Олимп,
И звезд горячий дух порывисто пустились
Рождаться...
и излагает затем происхождение подверженных возникновению и уничтожению вещей вплоть до частей животных.
12. Ст. 1–3: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 39,12 [после В 8, 61]: Чуть ниже, снова сказав о двух элементах, он прибавляет и творящую причину, говоря так: «Более узкие... правит». Ст. 2–6: Там же, 31. 10: О том, что творящая причина относится не только к телам, вовлеченным в рождение, но и к бестелесным сущностям осуществляющим рождение, Парменид ясно передал в следующих словах: «Те, что за ними... самца». Ст. 4: Там же, 34, 14: Творящей причиной, единой и общей, он полагает богиню, находящуюся «в середине всего» и выступающую причиной всякого рождения.
Более узкие [венцы] наполнены беспримесным Огнем,
Те, что за ними – Ночью, но при этом испускается доля пламени,
А в середине их – богиня, которая всем правит:
Она зачинает проклятое рождение и совокупление всех существ,
Посылая совокупиться самцу самку и, наоборот,
Самке самца.
13. ПЛАТОН. Пир, 178 Ь: [Космогонический Эрос: Гесиод, Акусилай, Парменид], Парменид же [родительницей Эрота] считает Генесис: «Наипервейшим... Эрота». АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, А 4. 984 Ь 23: Можно предположить, что впервые подобную [== движущую] причину исследовал Гесиод, равно как и все остальные, полагавшие эрос онтологическим принципом, например Парменид: конструируя космогонию, он говорит: «Наипервейшим... Эрота». ПЛУТАРХ. О любви, 13. 756 F: Парменид объявляет Эрота древнейшим из творений Афродиты; он пишет в «Космогонии» [==«Доксе»]: «Наипервейшим... Эрота». СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 39, 18 [после В 12, 3]: Он считает ее [Богиню – Δαίμων] и причиной богов, [а не только рождения животных] в следующих словах:
Наипервейшим из всех богов она смастерила Эрота...
и т.д. И еще он говорит, что она посылает души то из видимого мира в невидимый το άφανές==Аид], то наоборот, [из невидимого в видимый]. [Продолжение теогонии Парменида см. А 37, ЦИЦЕРОН]. Ср. *ДАМАСКИЙ. О нач. F 37 V. Далее, в-пятых, богов, видимых в этом космосе, но не эмалирующих из горних рядов, богословы представляют нам как молодых или по большей части старых. Ими полны орфические и варварские теологии. И действительно, Парменид, который рассказывает нам о вое новых и новых чинах (διάκοςμοι) [богов], завершил [теогонию] на шестом поколении богов, дойдя до этого [== подлунного чина]. Последний же из всех – подлунный мир (κόςμος), как свидетельствуют оракулы, философские учения и, можно сказать, сама чувственная очевидность [ср.: ОРФЕЙ» В Ц.
*13 а. АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, Z 15. 1040 а 31: [О солнце]
Прячущийся-ночыо... обегающий Землю по кругу «свет».
14. ПЛУТАРХ. Против Колота, 15. 1116 А: [Подобно тому как тот, кто не называет изображение Платона «Платоном», не отрицает тем самым реальности изображения], так и тот, кто не называет раскаленное железо «огнем» или Луну [отражающую свет Солнца] «Солнцем», но, говоря словами Парменида, [называет Луну]
Сияющим-ночыо, бродящим вокруг Земли чужим светом,
не отрицает ни пользы железа, ни реальности (φϋςιν) Луны.
15. ПЛУТАРХ. О лице на Луне, 16,6. 929 А: Из такого множества небесных светил одна лишь Луна нуждается в чужом свете и кружит, по словам Парменида,
Вечно обращая взор к лучам Солнца.
15 а. Схолии к «Шестодневу» Василия Великого, 25 : [К словам «если предположить, что Земля зиждется на воде»]. Парменид в поэме назвал Землю «коренящейся в воде».
16. АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, Г 5. 1009 b 21 [ср. А 46]:
Какова в каждый момент пропорция смеси [элементов в]
непрестанно-меняющихся членах,
Такова и мысль [==«ощущение»], приходящая людям на ум. Ибо
Природа членов тождественна с тем, что она сознает, у людей,
И у всех [существ], и у Всего, а именно: чего [в ней] больше, то и мыслится
[==«ощущается»].
17. ГАЛЕН. Комм. к «Эпидемиям» Гиппократа, VI, 48 (т. XVII А 1002 К.). О том, что зачатие мальчика происходит в правой части матки, говорили, [помимо Гиппократа], и другие древнейшие ученые. Парменид сказал так:
Справа – мальчики, слева – девочки...
18. ЦЕЛИЙ АВРЕЛИАН. О хронических болезнях, IV, 9 (с. 902 Drabkin): [Контекст: гомосексуальность]. В книгах «О природе» Парменид говорит, что в результате [особенностей] зачатия иногда рождаются изнеженные и расслабленные люди. Поскольку его греческий текст написан в гексаметрах, я тоже передам его в стихах. А чтобы не смешивать языки, я, как мог, перевел их на латынь тем же размером [цит. ст. 1–б]. Он полагает, что в семени, помимо материальных веществ, имеются силы . Если они смешаются таким образом, что в одном и том же теле образуют единство, то порождают [в ребенке] половое влечение, сообразное с полом. Если же вещества [мужского и женского] семени смешаются, а силы останутся разделенными, то рожденным [от такого зачатия] достается любовное влечение, свойственное и тому и другому полу:
Когда мужчина и женщина смешивают семена любви,
То сила (virtus), формирующая [?] в жилах из различной крови,
В случае, если она сохраняет пропорцию смеси (teniperiem), образует хорошо
сложенные тела.
Ибо если семя перемешалось, а силы враждуют
И не образуют единства в смешанном теле, то они жутко
Будут терзать рождающийся пол двойным семенем.
Так, к твоему сведению, согласно мнению (κατά δόξαν) родились эти-вот [вещи]
и существуют теперь,
А в будущем, коль скоро они образовались, им придет конец.
Люди же для каждой из них установили имя как примету.
20. =ЭМПЕДОКЛ, «О природе», фр. 611.
21. Мнения философов, II, 30, 4 (Стобей) («О видимом облике Луны. Почему она кажется землистой?»): Парменид: потому, что к огненному веществу в ней примешано темное. Поэтому он называет это светило «лжесветящим».
ПРИЛОЖЕНИЕ: СТИХОТВОРНЫЙ ПЕРЕВОД
Парменид. «О природе»
[Проэмий]
Кони, несущи меня, куда только мысль достигает
Мчали, вступивши со мной на путь божества многовещий,
Что на крылах по Вселенной ведет познавшего мужа.
Этим путем я летел, по нему меня мудрые кони,
Мча колесницу, влекли, а Девы вожатыми были.
Ось, накалившись в ступицах, со скрежетом терлась о втулку,
(Ибо с обеих сторон ее подгоняли два круга
Взверченных вихрем), как
только Девы Дочери Солнца,
Ночи покинув чертог, ускоряли бег колесницы
К Свету, откинувши прочь руками с голов покрывала.
Там – Ворота путей Дня и Ночи, объемлемы прочно
Притолокой наверху и порогом каменным снизу,
Сами же – в горнем эфире – закрыты громадами створов,
Грозновозмездная Правда ключи стережет к ним двойные.
Стали Девы ее уговаривать ласковой речью
И убедили толково засов, щеколдой замкнутый,
Вмиг отпереть от ворот. И они тотчас распахнулись
И сотворили зиянье широкоразверстое створов,
В гнездах один за другим повернув многомедные стержни,
Все на гвоздях и заклепках. И се – туда, чрез ворота,
Прямо направили Девы упряжку по торной дороге.
И богиня меня приняла благосклонно; десницей
Взявши десницу, рекла ко мне так и молвила слово:
«Юноша, спутник бессмертных возниц! О ты, что на конях,
Вскачь несущих тебя, достигнул нашего дома,
Радуйся! Ибо тебя не злая Судьба проводила
Этой дорогой пойти – не хожено здесь человеком –
Но Закон вместе с Правдой. Теперь все должен узнать ты:
Как убедительной Истины непогрешимое сердце,
Так и мнения смертных, в которых нет верности точной.
Все ж таки ты узнаешь и их: как надо о мнимом
Правдоподобно вещать, обсуждая все без изъятья.
Мне безразлично, откуда начать, ибо снова туда же
Я вернусь.
[Путь Истины]
Ныне скажу я, а ты восприми мое слово, услышав,
Что за пути изысканья единственно мыслить возможно.
Первый гласит, что «есть» и «не быть никак невозможно»:
Это – путь Убежденья (которое Истине спутник).
Путь второй – что «не есть» и «не быть должно неизбежно»:
Эта тропа, говорю я тебе, совершенно безвестна,
Ибо то, чего нет, нельзя ни познать (не удастся),
Ни изъяснить...
Ибо мыслить - то же, что быть...
Можно лишь то говорить и мыслить, что есть; бытие ведь
Есть, а ничто не есть: прошу тебя это обдумать.
Прежде тебя от сего отвращаю пути изысканья,
А затем от того, где люди, лишенные знанья,
Бродят о двух головах. Беспомощность жалкая правит
В их груди заплутавшим умом, а они в изумленьи
Мечутся, глухи и слепы равно, невнятные толпы,
Коими «быть» и «не быть» одним признаются и тем же
И не тем же, но все идет на попятную тотчас.
Нет, никогда не вынудить это: «не-сущее суще».
Но отврати свою мысль от сего пути изысканья,
Да не побудит тебя на него многоопытный навык
Оком бесцельным глазеть, и слушать ухом шумящим,
И языком ощущать.
Рассуди многоспорящий довод
Разумом, мной приведенный.
Один только путь остается,
«Есть» гласящий; на нем - примет очень много различных,
Что нерожденным должно оно быть и негибнущим также,
Целым, единородным, бездрожным и совершенным.
И не «было» оно, и не «будет», раз ныне все сразу
«Есть», одно, сплошное. Не сыщешь ему ты рожденья.
Как, откуда взросло? Из не-сущего? Так не позволю
Я ни сказать, ни помыслить: немыслимо, невыразимо
Есть, что не есть. Да и что за нужда бы его побудила
Позже скорее, чем раньше, начав с ничего, появляться?
Так что иль быть всегда, иль не быть никогда ему должно.
Но и из сущего не разрешит Убеждения сила,
Кроме него самого, возникать ничему. Потому-то
Правда его не пустила рождаться, ослабив оковы,
Иль погибать, но держит крепко. Решение - вот в чем:
Есть иль не есть? Так вот, решено, как и необходимо,
Путь второй отмести как немыслимый и безымянный
(Ложен сей путь), а первый признать за сущий и верный.
Как может «быть потом» то, что есть, как могло бы «быть в прошлом»?
«Было» - значит не есть, не есть, если «некогда будет».
Так угасло рожденье и без вести гибель пропала.
И неделимо оно, коль скоро всецело подобно:
Тут вот - не больше его ничуть, а там вот - не меньше,
Что исключило бы сплошность, но все наполнено сущим.
Все непрерывно тем самым: сомкнулось сущее с сущим.
Но в границах великих оков оно неподвижно,
Безначально и непрекратимо: рожденье и гибель
Прочь отброшены - их отразил безошибочный довод.
То же, на месте одном, покоясь в себе, пребывает
И пребудет так постоянно: мощно Ананкэ
Держит в оковах границ, что вкруг его запирают,
Ибо нельзя бытию незаконченным быть и не должно:
Нет нужды у него, а будь, во всем бы нуждалось.
То же самое – мысль и то, о чем мысль возникает,
Ибо без бытия, о котором ее изрекают,
Мысли тебе не найти. Ибо нет и не будет другого
Сверх бытия ничего: Судьба его приковала
Быть целокупным, недвижным. Поэтому именем будет
Все, что приняли люди, за истину то полагая:
«Быть и не быть», «рождаться на свет и гибнуть бесследно»,
«Перемещаться» и «цвет изменять ослепительно яркий».
Но, поскольку есть крайний предел, оно завершенно
Отовсюду, подобное глыбе прекруглого Шара,
От середины везде равносильное, ибо не больше,
Но и не меньше вот тут должно его быть, чем вон там вот.
Ибо нет ни не-сущего, кое ему помешало б
С равным смыкаться, ни сущего, так чтобы тут его было
Больше, меньше – там, раз все оно неуязвимо.
Ибо отвсюду равно себе, однородно в границах.
Здесь достоверное слово и мысль мою завершаю
Я об Истине: мненья смертных отныне учи ты,
Лживому строю стихов моих нарядных внимая.
[Путь Мнения]
Смертные так порешили: назвать именами две формы,
Коих одну не должно – ив этом их заблужденье.
Супротив различили по виду и приняли знаки
Врозь меж собою: вот здесь – пламени огнь эфирный,
Легкий, тонкий весьма, себе тождественный всюду,
Но не другому. А там – в себе и противоположно
Знанья лишенную Ночь – тяжелое, плотное тело.
Сей мирострой возвещаю тебе вполне вероятный,
Да не обскачет тебя какое воззрение смертных.
Виждь, однако, умом: от-сущее верно при-суще,
Ибо не отрубить от сущего сущее в смычке,
Ни распыляя его повсюду всяко по миру,
Ни собирая в одно...
Но коль скоро все вещи названы «Светом» и «Ночью»,
Качества ж их нареклись отдельно этим и тем вот,
Все наполнено вместе Светом и темною Ночью,
Поровну тем и другим, поскольку ничто не причастие
Ни тому, ни другому.
Ты познаешь природу эфира и все, что в эфире,
Знаки, и чистой лампады дела лучезарного Солнца
Незримотворные, также откуда они народились.
И круглоокой Луны колобродные также узнаешь
Ты и дела, и природу, и Небо, что все обнимает,
Как и откуда оно родилось, как его приковала
Звезд границы стеречь Ананкэ...
Как Земля и Солнце с Луною,
Общий для всех Эфир, Небесное Млеко, а также
Крайний Олимп и звезд горячая сила пустились
Вдруг рождаться на свет...
Те, что поуже венцы, огнем беспримесным полны,
Те, что за ними – Ночью, но брызжет пламени доля,
А посреди них – богиня, которая всем управляет.
Всюду причина она проклятых родов и случки,
Самку самцу посылая на случку, равно и напротив:
Самке – самца.
Первым из всех богов она сотворила Эрота...
Свет ночезарный, чужой, вкруг Земли бродящий...
Вечно свой взор обращая к лучам лучезарного Солнца.
Парменида 1. Секст VII111 след. Приятель... единое вечно и беспредельно. В. фрагменты «О природе» Зенона 1. Симилиций pbys. 140,34 ... 1902, стр. 44). В. фрагменты «О природе» Эмпедокла две книги 1. Диоген...Древняя философия
ЛекцияОсознавалась самим Платоном. В диалоге Платона «Парменид» Парменид ставит Сократа в тупик вопросом: что... . 2-е изд. С.-Петербург, 1910. Гераклит Эфесский. Фрагменты . «О природе» . Пер. с древнегреч. Нелендер. М., 1910. Филиппов...